7 ноября в кинотеатрах страны начали показывать фильм «Географ глобус пропил» по роману Алексея Иванова. В нашем городе премьера стартовала 4 ноября. А 6-го в Пермь прилетел исполнитель роли географа Служкина Константин Хабенский.
Перед кино актер планировал встретиться в Перми со своими подопечными — уже третий год действуют студии Хабенского в пермских 22-й и 84-й школах и в Лысьве, где ребят бесплатно учат актерскому мастерству. Но рейс отменили из-за непогоды и Хабенский успел только в кино.
После просмотра провели аукцион, выставили фляжку, кепку, паспорт и портфель Служкина с тетрадками школьников и ручками. Стартовая цена каждой вещи — 5 тысяч рублей.
За фляжку, из которой Служкин-Хабенский пил в электричке и на сплаве, предложили 15 тысяч рублей. Кепка и паспорт были проданы за 20 тысяч.
Слегка потрепанный учительский портфель из дерматина ушел за 55 тысяч.
Покупатели широкой публике неизвестны и предпочли остаться неназванными. Вырученные средства уйдут в благотворительный фонд помощи больным детям.
«ТЕ ЕЩЕ ФРУКТЫ СОБРАЛИСЬ»
На показе известный актер ответил на вопросы зрителей.
— Как проходили съемки?
— Первую часть мы снимали в ноябре. Жили в гостинице «Урал». Снимали в детских садах, школах. Вторую часть — сплав — снимали в мае на реке Усьва. Ждали, когда поднимется вода. Снег, дождь — все это реально. В каких-то кадрах, например, прохождение страшного порога выполняли дублеры. Но на сплаве много снимались и дети, которые на себе испытали все прелести киноиндустрии.
— Легко ли работалось с детьми?
— С детьми работать сложно. Как и с животными. Потому что им на все наплевать. Конечно, они делают вид, что им интересно, какие задачи им дает режиссер, о чем их просит более взрослый коллега, но они живут своей жизнью. У них какая-то своя прекрасная жизнь, в которую взрослым актерам нужно встраиваться. Другого варианта нет. Весь ноябрь я приноравливался к классу, влезал в каждого человечка, пытался понять, какой манок нужен для каждого молодого актера. Ведь еще те фрукты собрались. С детьми всегда сложно. Они устают, они не понимают, что это кино, что это профессия. А у них любовь, какие-то свои проблемы.
«Я НЕ МОГУ ПОЗВОЛИТЬ СЕБЕ ТЕХ ПОСТУПКОВ, КОТОРЫЕ ДЕЛАЛ СЛУЖКИН»
— Трудно было перевоплотиться в географа Служкина?
— Мне кажется, что это человек очень свободный. Это человек, который, не участвуя в общей дележке, сохраняет себя. Вам хотелось уйти с фильма? Вам было интересно? Если бы Служкин был человек скучный, законченный, какой-то непонятный, я бы, наверное, тоже встал и ушел с фильма. Мне было бы неинтересно за ним следить. Это не мои слова, это слова писателя Алексея Иванова. Он говорил: этот человек что-то сохраняет внутри себя, что-то такое, что для людей, которые рядом с ним находятся, интересное. Он живет только тем, что пытается сохранить себя как человека. С одной стороны, сегодня это это вещь распространенная, с другой — нет. Я же езжу по стране, в деревни заезжаю, я вижу это. Люди живут сами по себе. И пофиг им на все. Вроде он работает, зарабатывает деньги — ровно столько, сколько зарабатывает учитель, но нельзя говорить, что у нас все учителя находятся в … (пауза).
Он зарабатывает столько, сколько положено ему. При этом он пытается своими мозгами, душой попробовать научить детей самостоятельному восприятию мира. Когда меня бросили лет 15 тому назад в сериал «Убойная сила», я тоже не знал, как себя ведет милиция. Просто поставил себя в определенные обстоятельства. Я начал себя отождествлять, как бы себя вел , если бы меня завтра отправили в отдел. То же самое с «Географом». Я не считаю, что этот человек неудачник. Повторюсь: это человек, который сохраняет себя.
— Вам этот человек симпатичен?
— Я не могу себе позволить тех поступков, которые позволял себе Служкин. На мне, как и на нем, есть обязательства по поводу детей, близких… Я не могу себе позволить сказать: идите вы все, ребята… а я буду заниматься чистым творчеством. Не могу. Как, например, Ваня Охлобыстин, который в свое время сказал: я пошел в духовенство — и ушел от всех. Как многие мои коллеги. Я могу подобные вещи позволить себе только в кино. Я сошлюсь на Алексея Иванова, который сказал, что Служкин как Мышкин. Он своим примером пытается людей как-то направить, в какое то русло… непонятное.
Я, конечно, не буду канонизировать Служкина и сравнивать с романом Достоевского, но если это делает автор «Географа…», можно попробовать. Служкин — это человек, который своими поступками дурацкими, шутовскими пытается сбить с людей пыль. И говорит очень простые вещи: любовь, сам за себя отвечай, думай своей головой, не делай гадости, будь человеком. А то, что он напивается, — это его защита. У нас люди именно так защищаются, чтобы сбросить с себя ответственность. Я не хочу делать подлости: выпил — и все,меня нет.
— А если вдруг бенефис, то это «Адмирал» или Служкин?
— Ни то ни другое. Бенефис — это когда актер созрел для того, чтобы что-то сказать. Своими словами. Пока «Адмирал» и Служкин — это слова людей, которые написали что-то. Я просто их воспроизвожу. Мои друзья и коллеги — Сережа Безруков, Сережа Гармаш, Катя Гусева — делают бенефисы, сольные выступления, какие-то свои концерты. Но я считаю, что мне еще рано. Пока хочется работать на материале великих людей, не на своем. Я избегаю телевидения, СМИ, потому что считаю, что актер — немного другая профессия. Я не политик, не социолог, я актер. Мы должны радовать, а не учить и не направлять. И когда мне журналисты говорят: приходите на ТВ, прокомментируйте закон Димы Яковлева или что-то другое, я говорю: «Я вообще не в курсе». Я просто душой понимаю, что это неправильно. Но я вообще не в курсе, что происходит. Разберитесь сами. У нас другая идея: чтобы люди пришли в зал, мы вышли, заставили их смеяться, плакать, на два-три часа отвлечься и прочистить свое нутро. И потом разойтись. Все. Больше от нас не требуется. Дальше, пожалуйста, бенефис, отдельные выступления, я сяду, надену корону и начну вещать. Мне просто это не нравится, поэтому я этого не делаю.
«МНЕ ЧЕРТОВСКИ НРАВИТСЯ ЭТО КИНО»
— В фильме много женских историй, разных судеб. А вам из всей этой плеяды женщин с кем бы было интересно? Лично вам, не Иванову? С кем бы хотелось остаться?
— Я не думаю, что Служкину с кем-то хотелось бы остаться. Он, наверное, останется с дочерью. В его жизни это главная женщина. Остальных женщин он прощает. Это такая великая любовь ко всем. Не обязательно физическая. И, при чем, и к мужчинам и женщинам. Он говорит всем: ребят, все проще, любите друг друга. Когда главный герой смотрел скандальное видео, снятое про него Овечкиным и выложенное в интернете, он не обиделся, только улыбнулся и ушел.
Это всепрощение. Это не предательство — то, что он увидел. Это желание ребят делиться с миром информацией, поэтому он не мстит никому.
В романе шикарный финал: отец и дочь стоят и смотрят, — какие машины проезжают. Поэтому и в книге, и в фильме Служкин бы остался с дочерью.
— Есть театр, есть кино. Я люблю театр, потому что когда играю спектакль второй раз, третий — я могу поменять роль, докрутить мысль и вбить в зрителя какие-то свои сегодняшние ощущения и эмоции. Кино — это другая история. В кино переиграть нельзя.
— Кто-то из критиков уже сказал, что это самая лучшая ваша роль…
«Географ…» — это фильм про людей, для людей. То ли это возраст, то ли это уже какой-то цинизм и самолюбование, но мне почему-то чертовски нравится «Географ…», мне не стыдно за него. Может быть, потому что нравится книга и потому что этот фильм кровью давался нам и тяжело выходил на экран, потому что были две версии — продюсерская и режиссерская. Были большие споры. Мне многие говорят, что получилось хорошо. Но на сегодняшний день говорить, что лучшая роль — Служкин — нет, так нельзя сказать.
— Роман был написан в 90-е, в фильме показана современная школа, многое приходилось менять ?
— Мне за сорок. Я не могу, естественно, играть 25-летнего географа. Грим уже не работает. И поступки отличаются. Поэтому некоторые сцены из романа мы поменяли, переделали вместе с Ивановым. Перенесли на 10 — 15 лет вперед события. Да и современные дети не ведутся на те провокации, которые были в 90-х годах. У них разные взгляды. И честь и хвала Иванову, что он воспринял, понял и помог переделать. Ничего, в сущности, не поменялось. Так, по мелочам. В романе, к примеру, учитель заставляет учеников «встать-сесть, встать-сесть», сейчас этого не сделают дети. Просто пошлют учителя, и все. Или сорокалетний географ не мог приставать к школьнице, как мог это делать 25-летний герой. Другая кровь, все по-другому.
— Как вам после столицы провинция, есть ли у провинции шансы выжить?
— Больше вопрос к президенту, наверное. Нет особой разницы между столицей и провинцией. Разница в том, как люди себя воспринимают, как себя подают, проявляют — вот и все. Учитывая, что у меня в Перми две студии творческого развития для детей, и с ребятами мы занимаемся уже третий год, я знаю, какой здесь потенциал находится, поэтому разница между Москвой, в которой нет студии, и Пермью, где две студии, весьма и весьма ощутима.
Когда мы снимали фильм, нам помогало такое огромное количество людей, я их всех помню, люблю. Поэтому это такой неправильный вопрос — что такое провинция и что такое Москва. Если кто-то хочет, может быть, поедет зарабатывать в Москву миллионы, а люди, которые сохраняют себя, занимаются делом, любят тех, кто находится рядом с ними, — это люди, которые живут в провинции, в России.